Василий Шилюк: «Прочитал Ваше (инвиктори.орг) извинение перед паном С. Радчуком и удивился. Ведь о таких фактах, которые были напечатаны в интервью Преображенского и Бориса Перчаткина — о них, если взяться серьезно за этот материал, в пору книги писать, а не извиняться.»
То, что было напечатано о пане Славике Радчуке — знает пол христианского мира.
В 1988 году, когда я жил в Италии, ко мне приезжал с Германии брат Григорий Ващенко. Еще тогда, при всенародно, он рассказывал о всех тех событиях, которые я прочитал, двадцать лет спустя. Позже, где-то в году 1989, когда я уже был в Канаде, Григорий Ващенко приезжал к нам в Канаду. Навестив нас он, в разговоре, опять рассказывал о том случае, который произошел тогда в его бригаде с Славиком Радчуком. Правда, он его называл не Славик, а Ростислав, но это не меняло дела. И год назад, когда мы по телефону вели наш разговор, брат Г. Ващенко опять коснулся многими давно забытой темы. Из всех троих рассказов он ни одного раза не добавлял чего-то нового, как это бывает, когда человек говорит неправду, фантазирует или желает заняться наговорами. Но тоже не упустил ни одного момента из ранее сказанного. Событие, случившееся в то время в его бригаде, врезалось в его память так, словно оно сфотографировано.
Такое бывает у человека только при особенном, шоковом состоянии. И я думаю, что увидеть молодого паренька, еще не созревшего для серезной работы быть сантехником (да настоящим сантехником он никогда и не был), рядом с майором КГБ, да не только рядом, а в его машине — было потрясением для самого Г. Ващенко. Так что материал за господина С. Радчука о Находке гуляет по миру два десятка лет. Но это были только его первые шаги в этом направлении. А дальше: «чем глубже в лес — тем больше дров».
Но мое свидетельство — не о Находке. В меня к нему были личные претензии. Пишу «бывшие» потому, что, как христианин, я простил ему этот поступок. Но поскольку он сейчас говорит, что его оклеветали, что он в действительности не такой, он — святой, я просто вынужден сказать правду о нем, потому что он ни в чем, и ни перед кем-либо, и когда-либо не покаялся.
В конце семидесятых годов, как сейчас уже всем известно, возник среди пятидесятников поток людей, добывающихся эмиграции по религиозным мотивам. Но с бешеным рвением КГБ и подчиненные им структуры власти старались его уничтожить. Для этой цели были брошены все силы как явной власти КГБ, так и скрытой, продажной агентуры. Под разными предлогами — я не хочу в этой статье о всех их писать — многих наших братьев отлучили от церкви за то, что они непреклонно добывались эмиграции. Кроме этого был дан от аппарата КГБ негласный указ руководству церкви: не преподавать брак лицам, вступающим в супружескую жизнь, если они не откажутся от эмиграции. Воспрещено было даже захоронить умершего брата или сестру, если они умерли и не написали своего отказа от эмиграции. Не преподавать водного крещения тому, кто числился в списках лиц, подавших на эмиграцию. Перечень этот можно продолжать и дальше, но я остановлюсь только на этих. Поэтому, чтоб для всех этих служений у нас были служителя включая и другие вопросы нашей эмигрантской жизни, в 1980 году, на нашей второй конференции, которая проходила в Вильнюсе, был избран Братский Совет Церквей, который бы смог взять на себя все эти полномочия. Председателем СЦ ХВЕ был избран я- В. Шилюк. Секретарем — Б. Перчаткин. На протяжении следующих двух-трех лет главное звено: секретарь Б. Перчаткин, его зам. Эдуард Булах, прадседатель В. Шилюк и зам. И. Федорчук а также члены Совета. были осуждены к разным срокам заключения. Меня судили, как клеветника на советский строй и как организатора нелегальных Богослужений, как они тогда называли «сборищ». Но о таких как я, в том числе и обо мне, знали многие наши друзья на Западе. Они, как могли, старались, с риском для своей жизни, поддержать наши семьи материально, чтобы выжить. По окончании срока в 1985 году я освободился из заключения, а в 1987 году получил право на выезд из СССР. В то же самое время получил право на выезд и пастор из Риги Николай Шевчук. Мы были знакомы, особенно с его женой Славой. Она была енергичной сестрой и при наших встречах в Москве, делая одно дело, мы поручали ей идти на важные встречи с такими людьми, как Андрей Сахаров и другие. Поэтому мы знали друг друга. Брат Николай выезжал с СССР на неделю раньше меня. Я решил провести его и выехал вместе с женой во Львов на нашу, как мы тогда думали, последнюю встречу, потому что брат Николай имел намерение остаться в Европе, а в мои планы входила Америка. В разговоре мы коснулись и моего пребывания в узах. Сестра Слава, в простоте своего сердца, начала как бы отчитываться передо мной и моей женой. Она начала говорить о том, что всю материальную поддержку, которую они подпольными путями получали с Запада для узников, в том числе и для меня, они передавали по указанному адресу семьям узников. Все передачи, которые мы получили с вашим адресом, мы все вам передали, ничего не утаили.
Моя жена, выслушав рассказ сестры Славы и, как бы для удостоверения, переспросила через кого они эту материальную поддержку передавали.
Сестра Слава, без каких-либо задних мыслей добавила: «Мы все передавали через брата Славика Радчука. Он все забирал от нас и сам перевозил». — Спасибо вам, сестра Слава за вашу заботу о нас, — ответила ей моя жена. — Но ни я, ни наша семья, ничено абсолютно от Славика не получали. И вообще — ничего мы не получили еще через кого-либо, чтобы эта передача была передана с Прибалтики.
Мы вам благодарим, — еще раз благодарила жена сестру Славу, — что вы беспокоились о нас, но мы ничем этим не пользовались. — Как!? Да неужели!? Да не может этого быть! Да, да, этого не может быть! — была шокирована с. Слава таким ответом моей жены, не находя больше слов для этого объяснения.
Сестра Слава утверждала, что этого не может быть, но это как раз вот так и было. Своровал Славик Радчук все то, что они передавали семьям узников, даже не помыслив о том, что Славик способен на такой поступок.
Я думаю, что каждый честный христианин был бы шокирован тоже, услышав такую новость в то время, когда его уже ничем изменить нельзя. Жена моя в то время работала уборщицей. С такой характеристикой, какую имел я и вся моя семья, лучшей работы ей найти нельзя было. Получала она за эту работу 60 рублей. Трое детишек (нашему сыну тогда было четыре годика) и жена, всех четверо — на 60 рублей в месяц!. Но и с этих 60-ти рублей еще нужно было отчислить за квартиру, за услуги, за газ, электрику и воду. Оставалось где-то 45 рублей. Полтора рубля на сутки на четыре человека… Возможно ли прожить сутки за полтора рубля в течении трех лет? Ох, как нужна была эта поддержка со стороны.
Я вот думаю: кто больший вор? тот, который у миллиардера сворует миллион или тот, который у голодного человека ворует последний кусок хлеба по своей жадности?
В зоне, где сидели воры, мародеры и другой криминал, было большим грехом, большим проступком своровать у кого-то пищу. А ведь там не жили сыто. Но если такое случалось, что кто-то своровал пайку хлеба, такого наказывали очень сурово сами заключенные.
Воровать у моих голодных детей последний кусок хлеба, чтоб удовлетворить свою ненасытимость, а жил он и тогда припеваючи и распеваючи — так может поступать не то что не христианин, а человек (если это можно назвать человеком), полностью потерявший человеческое достоинство. И после всего этого называть себя большим и заслуженным служителем Божьим, — так может делать только кощунник.
Василий Шилюк. Лондон, Канада.
Борис Перчаткин 